Призраки Ойкумены - Страница 42

К оглавлению

42

– Фернан? – изумилась кошмар-девица, отвечая на все вопросы Пробуса разом. – Что ты здесь делаешь? Мы же от тебя сбежали! От тебя и от папы…

Не отвечая, спортсмен спешился. Пробус с отвисшей челюстью смотрел, как он подходит к кобылице девчонки – так, словно шел по хрупкому льду, способному подломиться в любой миг. Вот, кричал рассудок. Вот наилучший момент, подарок фортуны, шанс из шансов! Скачите в ущелье, идиоты, рвите связи! Рассудок вопил, а Пробус окаменел, подхватил столбняк. Творилось что-то, выходящее за рамки предсказуемого – связи рвались, и разум Спурия Децима Пробуса, как пассажир колланта, разлетевшегося слишком далеко, замерзал в убийственном вакууме.

Спортсмен встал на колени.

– Господи! – прохрипел он. – Да свершится воля Твоя!

– Встань сейчас же! – возмутилась Карни.

– Карай, Господи! Не стою Твоей милости…

– Фернан! Ты испачкал брюки!

– Чтоб я сдох! – выразил общее мнение Диего Пераль.

И прибавил пару слов на языке, которого Пробус не знал. Впрочем, помпилианец заметил, что у мертвой девушки от сказанного покраснели уши.

Контрапункт
Из пьесы Луиса Пераля «Колесницы судьбы»

Кончита:


Мой бедненький поэт! Ты весь избит!
Вот тут болит?

Федерико:


Болит.

Кончита:


А тут?

Федерико:


Болит.

Кончита:


А здесь?

Федерико:


Святой Господь! Темно в очах!
Ты точно не помощник палача?

Кончита:


Вот так спасай их, пользуй и лечи,
Чтоб угодить за это в палачи!
Давай-ка мы сюда наложим мазь…

Федерико:


Да эта мазь огню геенны в масть!

Кончита:


Не вредничай и подставляй бока!
А это что? Рука?

Федерико:


Нет, не рука.

Кончита:


Дай, я коснусь. Испытываешь боль?

Федерико:


Испытываю, я б сказал, любовь.
А ну, коснись еще… Еще! Еще!
Восторг! Я словно Господом прощен!
Да бейте меня каждый божий день,
Назначьте отбивной среди людей,
Под палки бросьте, врежьте по горбу –
Я буду вслух благодарить судьбу!

Кончита:


За что?

Федерико:


За то…

Кончита:


За что, мой грозный лев?

Федерико:


За то, что главный орган уцелел!
Я сердце раньше главным полагал,
Случалось, оды разуму слагал,
Живот и печень воспевал, шутя…
О, как же ошибался я, дитя!

Глава шестая
Переполох на орбите

I

Маэстро пребывал в растерянности.

Мастер-сержант – грубиян, военная косточка, чурбан дубовый – которым Диего защищался от потрясений, как щитом, грозил рассыпаться в прах. Слишком все было просто, обыденно, плотски. Вот, Карни смеется. Шутит. Ждет ответа. Вертится на месте застоявшаяся кобылица. Вертится в седле счастливая девчонка. Взмах руки. Блеск глаз. Вот, убийца спешивается, идет к убитой. Исчез дон Фернан – изящный франт, золоченая сталь. Сгинул Антон Пшедерецкий – чемпион, звезда турниров. Маэстро, как ни старался, не мог понять: кто этот мужчина? Внезапная религиозность брата Карни пугала Диего до икоты. Это он, Диего Пераль, должен взывать к Господу! Это он, сын Луиса Пераля, не стоил вышней милости! Гнусный убийца внаглую украл у маэстро его слова, его место, его роль в безумной сцене. Лишь когда белый грешник, стоявший на коленях в грязи, отвернулся от живого воплощения своего греха и взглянул на Диего, стало ясно, кто это.

Мальчик.

Безрукий мальчик, уверовавший в чудо.

– Я… – начал дон Фернан. – Карни, я не хотел…

Диего слетел с коня раньше, чем сообразил, что делает. Скверный кавалерист, он подвернул ногу – щиколотка откликнулась глухим воплем. Шаг, другой, и вот уже маэстро возвышается над доном Фернаном, готовый заткнуть безмозглому кретину рот, прежде чем тот произнесет: «Я не хотел тебя убивать!»

Маэстро ошибся: затыкать рот следовало другому кретину.

– Ну скажите же ей! – со слезой в голосе возопил живчик-помпилианец. – Скажите ей наконец, что она мертвая!

Два клинка вылетели из ножен. Две стальных молнии сверкнули в воздухе. Два острия замерли, подрагивая, у горла Спурия Децима Пробуса. Еще слово, утверждали клинки. Еще одно слово, и оно станет последним в твоей ничтожной жизни.

– Не надо, – предупредил Гиль Фриш, спокойный, как всегда. – Это лишнее, сеньоры.

Надо, возразили клинки.

– Не надо. Мой коллега – помпилианец.

Ну и что, рассмеялись клинки.

– Помпилианцы плохо реагируют на угрозы.

Диего отступил на шаг. Смешной человечек, похожий на комического слугу из пьес Пераля-старшего, улыбался одними губами. Из глаз Пробуса на маэстро глядела Великая Помпилия – тысячи лет хищной истории. Он сейчас рванет в ущелье, понял Диего. Поднимет коня на дыбы, закрываясь от наших рапир, вонзит шпоры в конские бока и понесется вскачь – только мы его и видели. А следом за вожаком… Маэстро не знал, чем грозит ему бегство колланта. Но вид Пробуса ясно утверждал, что ничего хорошего ждать не следует. Мы пешие, оценил Диего. Мы с доном Фернаном – пешие, Карни останется с нами, тут к гадалке не ходи…

42