Призраки Ойкумены - Страница 29

– Вряд ли.

– Возле площадки? Ну да, вам же надо…

Врать не хотелось.

– Увы, этот бой мне придется пропустить.

– Вы шутите?

Они оба смотрели на Диего: Давид и его зверь. Черные глаза; желтые глаза. Они ждали ответа. Пауза затягивалась петлей на шее. Время до срока, назначенного Фришем, еще оставалось, но Диего чувствовал, как песок минут утекает сквозь пальцы. Маэстро сжал кулаки: не помогло.

– Вы же ее тренер! – захлебнулся Давид.

– Тренер вашей сестры – мар Дахан. Я всего лишь спарринг-партнер. Передайте мои глубочайшие извинения сеньорите Штильнер.

– Вы…

– Мне правда очень неловко.

Диего направился прочь, ускоряя шаги. За спиной что-то говорил Давид, обращаясь то ли к предателю, то ли к зверю. Маэстро не слышал: кровь стучала в висках. Трудней всего было не перейти на бег. Я что, должен оправдываться перед мальчишкой?! Я, Диего Пераль?! Окраина парка, гостиничные корпуса. «Ба-ми-дел, – в такт ходьбе пульсировал мозг. – Ба-ми-дел…» Наглый щенок! В Эскалоне за такую дерзость вызывали на дуэль… Ущелье Бамидел. Площадка возле водопада Гри-Гри. Там Фриш назначил встречу. Коллантарии уже на Китте. Ждать не надо. Не надо. Не надо…

Господи, хвала тебе! – ожидание закончилось.

В окнах плавилось золото – солнце клонилось к закату. Четыре шага – вспышка, четыре шага – вспышка. Казалось, солнце следит за маэстро, скачет из окна в окно, стараясь не упустить человека из виду. На ходу Диего достал серебряный хронометр, щелкнул крышкой. В его распоряжении было чуть больше часа.

«Аэротакси, – сказал Гиль Фриш. – Семнадцать минут пути.»

Успею, без слов ответил маэстро.

На стоянке аэромобов скучала одинокая машина: глянцевая, пузатая, с бронзовым отливом. Жук распахнул надкрылья боковых дверей, принимая в свое нутро пассажиров. Бородатый вудун залез первым, едва не потеряв вязаную шапочку. Следом, бранясь и охая, перли три толстухи: жены? любовницы? дочери?!

Диего замер, как вкопанный.

На веранде ресторана, стилизованного под бунгало, сидела донья Эрлия. Помпилианка тянула через соломинку ядовито-розовый напиток из высокого, завитого спиралью бокала. Она демонстративно смотрела мимо эскалонца. В том, что его заметили, у маэстро не возникло ни малейших сомнений. Заметили; вернее, ждали. Пара секунд ушла на борьбу с яростным желанием кинуться к аэромобу, за шкирку вышвырнуть вудуна, рявкнуть на дамочек, приставить водителю кинжал к горлу и скомандовать: «Гони!» Диего так живо представил себе эту вдохновляющую картину, что избавиться от наваждения стоило ему немалого труда.

Происхождение сыграло с маэстро дурную шутку. Житель Ойкумены, вкусивший благ цивилизации, не понял бы, в чем проблема. Такси можно вызвать по уникому. Не знаешь номеров транспортных служб? Обратись в справочную. Сообщи данные заказа, уровень комфорта и желательную сумму оплаты информателле, она вызовет машину. Разрядился коммуникатор? Портье за стойкой в любом корпусе отеля с радостью сделает заказ за тебя. В твоем распоряжении столько же вариантов, сколько возможностей имеет опытный бретер, решивший проучить на дуэли сельского олуха. Сейчас олухом был Диего Пераль, и, хватаясь за остатки своего жизненного опыта, он кинулся прочь от Эрлии Ульпии.

Дыши, велел себе маэстро. Дыши медленно и глубоко. Вдох-выдох, вдох-выдох. Теперь иди. Не беги, а иди. Еще одна стоянка располагалась в противоположном конце гостиничного комплекса. Время, твердил Диего, словно молитву. Время еще есть. Я успею. Отсветы солнца в окнах загустели, приобрели багряный оттенок. В кустах, за деревьями, в сумраке уединенных беседок маэстро чудились тени. Кто-то прятался, следил за ним, подбирался ближе, обкладывал со всех сторон, как волка во время облавы. Успокойся, дурак, злился Пераль. Там никого нет. На второй стоянке ты возьмешь извозчика, вы полетите в Бамидел…

Ба-ми-дел. Ба-ми-дел.

Ему преградили путь, когда до стоянки осталось сто метров.

– Добрый вечер! – улыбнулся Антон Пшедерецкий.

III

– Во-первых, это было красиво!

– В ваших устах такой комплимент ценен вдвойне.

– Втройне!

– У вас какая-то новая арифметика?

– Вдесятеро! Это не комплимент, а чистая правда.

– Тогда и считать надо по-другому, – с нарочитой серьезностью начала Джессика, и Пшедерецкий вскинул руки, капитулируя:

– Сдаюсь, госпожа Штильнер! По части расчетов я вам не конкурент.

Они сидели в кафе за тем самым столиком, где вчера – неужели вчера?! – Джессика слушала исповедь Диего Пераля. Вода в фонтанах оставила притворство, не пытаясь больше уподобиться раскаленной магме. Струи, подсвеченные закатом, превращались в выбросы яичного желтка. В зените, а лучше сказать, в кульминации, желток взбивался до состоянии пены. Облако мельчайших брызг трепетало: там вспыхивали и гасли крошечные радуги. Солнце Китты – голубой гигант – пожалуй, больше ассоциировалось не с желтком, а с белком, сваренным вкрутую до синевы. Но атмосфера планеты чудила на радость туристам, превращая утреннюю зорьку в бусы из бирюзы, а зорю вечернюю – в червонное золото.

Чуткий к настроению посетителей, бармен поставил блюз – древний, черный, шикарный. Спускаясь вразвалочку по пониженным ступеням, блюз спотыкался, загустевал, тянулся патокой. Под такой блюз надо плакать пьяными слезами, изливая душу кому попало.

На столике скучала бутылка наилегчайшего розового вина, какое нашлось в баре. Бутылка была оскорблена в лучших чувствах. Оба собеседника лишь пригубили из бокалов, верней, сделали вид, что пьют. Для Пшедерецкого на сегодня бои закончились, Джессике меньше чем через час предстояла еще одна схватка. У блюдечка со сладостями имелся шанс повторить судьбу бутылки – им пренебрегали.