Призраки Ойкумены - Страница 58


К оглавлению

58

– Обер-манипулярий Ульпия! Вы слышите меня?

– Есть…

– Что – есть?!

– Есть прекратить истерику…

Сперва он не поверил услышанному. Потом оторвал пальцы женщины от своего горла, выждал с минуту – и вернулся на скамейку. Они сидели близко-близко, едва не соприкасаясь коленями. Крисп слышал, как дышит Эрлия: будто после марш-броска. Он чувствовал резкий упадок сил, всерьез опасаясь хлопнуться в обморок. Трель уникома явилась спасением. Выхватив коммуникатор, Крисп притворился, что сверх меры занят пришедшим сообщением. На самом деле ему понадобилось раз десять перечесть три жалких слова, чтобы сообразить, о чем речь.

– Я посылал запрос, – еле слышно сказал он. Впору было поверить, что молодой человек сидит в засаде, опасаясь шумом спугнуть добычу, спустившуюся к водопою. – На поиск гражданина империи – владельца тузика, астланина на поводке. Ключевой параметр поиска: широкий разброс рабов по станциям и предварительные распоряжения о продаже в случае спонтанного освобождения. Ты помнишь? Выход в коллант, и рабы коллантария освобождаются. Рабы коллантария с тузиком…

– Я помню.

Эрлия говорила, как говорят глухие: плохо артикулируя звуки.

– Его нашли.

– Кого?

– Коллантария с тузиком. Я знаю его имя.

И Крисп прочел вслух:

– Спурий Децим Пробус.

Контрапункт
Из пьесы Луиса Пераля «Колесницы судьбы»

Герцог:


Друг мой, вы можете что-нибудь молвить всерьез?
Так, чтобы мне, старику, не гадать: это шутка
Или намек?

Федерико:


О, мой принц, мне становится жутко
При виде крови, но трижды мне хуже от слез!
Плачете вы, плачу я, возле церкви рыдает
Нищий, а рядом рыдает влюбленный барон –
Всхлипы растрогают даже голодных ворон,
А у меня от тех слез аппетит пропадает!
Мне самому шутовство – честно-честно! – претит,
Но аппетит? Этот злобный тиран-аппетит?!

Герцог:


Друг мой, оставьте гаерство! Вы – жертва врага,
Тело в бинтах, а душа, вне сомнения, в шрамах…

Федерико:


Это трагедия?

Герцог:


Пусть не трагедия – драма!
Муза театра в таких постановках строга
К глупым ухмылкам…

Федерико:


Мой принц, эта знатная дама
Пафосу-мужу в кулисах подарит рога –
Мне ли не знать? – если к ней обозначить подходцы,
Скорчить гримасу, шепнуть: «Ах, как сильно мне хоцца,
Прямо нет удержу, все аж замлело в штанах!» –
Глядь, а она уже вам целиком отдана
И намекает на самое подлое скотство!
Пусть в монологах трагических царствует муж,
Клоун добьется иного признанья от муз!

Глава восьмая
Вопросы без ответов

I

– Черт, черт, черт!

Рыжий невропаст грохнул кулаком по столу. Жалобно задребезжали чашки и блюдца. Пшедерецкий с любопытством взглянул на рыжего, но промолчал: ждал продолжения.

Начинался завтрак безрадостно. Помятые, осунувшиеся коллантарии объявлялись в дверях восставшими из гроба мертвецами. Хмуро здоровались, если здоровались; усаживались за стол. Слуги, разливая чай в чашки из пузатого медного устройства, именуемого «самоваром», мечтали стать невидимками.

Кое-кому удавалось.

Ели молча. Призрак безумного голода витал над столом. Шкворчала яичница с ветчиной, громоздились в три яруса блины с семгой, булочки с корицей просто напрашивались, чтобы их разрезали пополам и намазали маслом… Насытились все быстро, не в пример вчерашнему, но расходиться не спешили. Пили чай, косились друг на друга…

Рыжего прорвало первым.

– Всё из-за тебя!

Невропаст ткнул пальцем в сторону Диего:

– Из-за тебя и из-за твоей…

С вызовом рыжий уставился на эскалонца – и подавился финалом оскорбительной реплики. На лице сеньора Пераля, обычно выразительном не более, чем подошва сапога, ясно читалось будущее рыжего. Будущее скорое, печальное, а главное – короткое.

Увы, разгон был взят:

– Лучше б мы тебя там оставили!

Для наглядности рыжий ткнул пальцем в потолок.

– Допустим, оставили бы, – вмешался мар Фриш. – Что дальше?

Диего почудились нотки сарказма в голосе гематра. Сарказм? У гематра? Дожили! Маэстро полагал, что его мало чем можно удивить.

– Как – что? Избавились бы…

– Избавился бы он! Избавился! – Пробус взвизгнул так, словно вернулся на поле боя, зовя отряд на прорыв. – Кретин! Тебе мало одного призрака?

– Мне?

– Мало?! Хочешь два?!

Рыжий невропаст хлебнул чая с таким видом, будто пил кровь врага – и долго, натужно кашлял, багровея лицом. В двери сунулся Прохор – не нужно ли чего? – но Пшедерецкий взмахом руки отослал его прочь.

– Не хочу, – выдавил наконец рыжий.

– Ну и хватит гнать на пассажира! – рявкнул Джитуку.

Вудун не мог согреться. Его знобило, даже в протопленной зале он кутался в полушубок из черного каракуля, выданный сердобольным Прошкой. Полушубок вудуну шёл: как говорится, в масть.

– Делать-то что теперь будем? – взмолился невропаст. – Что?

Все балансировали на грани истерики; все, кроме татуированного дикаря. Яйцеголовый, облаченный в шорты и меховую безрукавку на голое тело, притулился с краешку. Он ухмылялся, кивал невпопад – и приканчивал который по счету эклер с заварным кремом. У Якатля всё было хорошо. И это тоже всех раздражало.

58