Призраки Ойкумены - Страница 94

К оглавлению

– Анастасия Евдокимовна! Голубушка!

– Да, Адольф Фридрихович?

– Нам бы закусочек, а?

– Да, Адольф Фридрихович.

– И этих, как их…

– Да, Адольф Фридрихович.

– Вот-вот, именно этих…

Сперва маэстро решил, что монументальная Анастасия Евдокимовна – жена профессора. Но вскоре, по целому вороху мельчайших, трудно уловимых нюансов стало ясно, что Штильнер – вдовец. Служанку, а скорее, экономку он держал для ведения хозяйства. Во всяком случае, Диего слабо представлял, что Анастасия Евдокимовна – немолодая особа с лексиконом механической куклы – способна оказать Штильнеру дополнительные услуги.

Господи, вздохнул Диего. О чем я думаю?

– Пенетраторы, – напрямик спросил он. – Ваши чертовы пенетраторы…

– Я вас слушаю, голубчик!

– Это бесы?

– Браво, – восхитился дон Фернан. – Браво, маэстро!

Штильнер улыбнулся:

– И впрямь браво, – у него была на удивление приятная улыбка. – Вы ухватили самую суть. Одержимость? Ну конечно же, бесы. Только бесы, насколько мне известно, располагаются внизу адской иерархии, а пенетраторы – вершина эволюции флуктуаций.

– Вершина? – маэстро попробовал бренди. Ничего, пить можно. – Я плохо представляю князей преисподней, которые шастают по телам людей. Их епархия – души, причем оптом.

– А теперь представьте князей преисподней, которые заперты в аду! У которых нет иной возможности оставить пекло и выбраться на землю, кроме как в теле человека! Представили? Отлично! Вы по-прежнему уверены, что они сочтут наши тела пустяком, мелочью, не стоящей внимания?

Маэстро промолчал.

– В калитку встроена контрольная рамка, – Штильнер не захотел продолжать религиозный диспут. – Моя разработка, знаете ли… Она реагирует на одержимых. Как у всех космобестиологов, у меня полно фобий. Страх встречи с пенетратором, помноженный на желание поймать одного из них, овладеть тем, кто способен овладеть мной… Смеетесь? Смейтесь, я – живой подарок для психиатра. Когда власти отказались пустить мою рамку в производство…

– Отказались?

– Наотрез!

– Почему же? – дон Фернан удивился. – Это ведь уникальная разработка! Ее надо ставить в космопортах. Если, как вы говорите, все известные случаи одержания произошли на космических кораблях и станциях, ваша рамка – заслон, крепостная стена на пути «бесов». Производство слишком дорого?

Гематры переглянулись. Ну да, отметил Диего. Эти уже все посчитали. Раз рамку не ставят, значит, есть причина поважней дороговизны.

– Ах, голубчик! – вздохнул профессор. – Нет в мире совершенства! Мое устройство конфликтует с обычными программами слежения и контроля. Его проверяли в космопортах Сеченя… Нет, каков конфуз! Начинается реакция на кардиостимуляторы, биопротезы…

Дон Фернан чуть не выронил рюмку.

– …на телепатов, модификантов, шизофреников, умственно неполноценных… На статских советников! Вот, поставил в калитку, и хватит с меня…

– Многих поймали? – мрачно спросил Диего.

Профессор развел руками:

– Вы первый. Нет клёва, милостивый государь…

Жестом он указал на рапиру, которую маэстро уложил на колени. Дескать, вы – это не вы, а ваша прелесть в ножнах. Глазки профессора замаслились, заблестели. Живым не выйду, понял Диего. Без рапиры выйду, а с рапирой – дудки.

– Были ли зафиксированы случаи, – мар Фриш в свою очередь понюхал бренди и, не изменившись в лице, выпил всю порцию одним глотком, – вселения пенетраторов в предметы, созданные человеком?

– Нет.

– Вы уверены?

– Голубчик, вы говорите со специалистом. Сабля – единственный случай.

Сабля так сабля, решил Диего. Пускай.

Вернулась экономка с закусками. Блюдца, розетки, мисочки стояли в три яруса на передвижном столике с колесами – впору накормить отряд после марша. Маэстро кинул в рот маслину. Есть не хотелось – так, для порядка. Отец учил: человек, отказавшийся разделить с тобой хлеб – враг.

– Единственный, клянусь, – Штильнер все кивал, все улыбался. Маслина, съеденная Диего, пришлась ему по нраву куда больше, чем самому маэстро. – Феномен! И знаете, почему? Пенетратор разумен, хотя иначе, чем мы. Ох и разумен, чертушка! Ему не вселиться в объект, лишенный собственной психики. Для высадки на планету флуктуации нужен скафандр со встроенной базой данных. Иначе откуда она станет черпать информацию? Память, рефлексы, стереотипы поведения… Господа, это не пенетратор!

– А что же?

– А черт его знает что! – признался честный профессор. – Вы рассказывайте, рассказывайте, я сгораю от нетерпения… Где вы взяли это чудо?

Я рассказываю, с удивлением отметил Диего. Да, сухо и кратко, как записной гематр. Тем не менее – я, ненавистник монологов… Хорошо, что профессор ограничен моим изложением фактов. Имей он возможность забраться ко мне в мозг, душу, сердце, стать пенетратором, использующим Диего Пераля как шлюху – о, простите, как базу данных! – сколько чудесных открытий легло бы в ладони Адольфа Штильнера! Чувства он выбросил бы, как шелуху, кушал бы только ядрышки… Мне же осталась одна шелуха; мне, побывавшему под шелухой. Вот, мы с Карни взлетаем с Эскалоны в составе колланта. Вот, нас атакует рой комарья. Качается в седле Карни, облепленная коконом с ног до головы. Вот, мы высаживаемся на Хиззаце: жизнь, смерть, похороны. Вот, вот, вот! Так рубит солдат-неумеха. Кричит, машет, колотит вслепую. Вот я фехтую с Джессикой, рапира плещет струйкой звенящей мошкары, и я вижу Адольфа Штильнера, моложе нынешнего на четверть века, вижу женщину, которую он любит, вижу спрута флуктуации, в чьих объятиях бьется космический корабль, где лежат двое любовников, мокрые от пота, и из них выплескиваются близнецы Давид и Джессика, как если бы время значило меньше макового зернышка…